Программисты на «химии» работают в коровниках и свинарниках, а в колониях на них давят и держат в одиночных камерах и ПКТ. IT-специалистов приговаривают за их пожертвования к безумным срокам. Смогут ли они потом вернуться к интеллектуальной работе? Об этом «Радыё Свабода» поговорило с беларусскими айтишниками, получившими сроки «за политику».
По данным правозащитников, около сотни беларусских IT-специалистов были осуждены по уголовным делам. Сроки наказания варьируются — от пары лет исправительных работ за предполагаемое хулиганство и участие в протестах до 10−12 лет за пожертвования и поддержку «экстремистской деятельности». Рассказываем о трудностях, с которыми сталкиваются беларусские программисты за решеткой и после освобождения.
5−7 программистов на одну камеру
Массовые задержания IT-специалистов в Беларуси начались еще до президентских выборов в августе 2020 года. 15 июля 2020 года после отказа Центризбиркома зарегистрировать Виктора Бабарико кандидатом в президенты в Минске начали формироваться длинные очереди для подачи жалоб. В городе сразу же начался хапун. По иронии судьбы в одном автозаке оказались двое братьев Кувшиновых, задержанных в разных местах: Александр Кувшинов, директор Wialon — флагманского продукта беларусской IT-компании Gurtam, разрабатывающей программное обеспечение для GPS-мониторинга, и его брат Виктор, тоже программист, глава компании PandaDoc, зарегистрированной в Калифорнии. На следующий день их осудили по административной статье — Александру дали 10 суток, Виктору 11. Братья находились в одной камере на Окрестина.
Позже власти отомстили Виктору Кувшинову еще раз: 2 сентября 2020 года он был задержан по ч. 4 ст. 209 УК РФ якобы за «мошенничество, совершенное организованной группой либо в особо крупном размере». Тогда PandaDoc запустила инициативу «Защитим Беларусь», чтобы помочь сотрудникам правоохранительных органов, которые уволились с работы, отказавшись выполнять преступные приказы.
После начала протестов сотни сотрудников ИТ-сектора были осуждены по административным статьям за участие в них. В основном люди получали максимальный на тот момент срок — 15 суток ареста.
«В одной камере на Окрестина одновременно сидели по 5−7 программистов. Мы даже шутили, что могли бы провести рабочий meeting обмена опытом или проводить курсы по подготовке тестировщиков для остальных», — вспоминал Егор (полное имя не называем в целях безопасности. — РС), который в то время работал руководителем группы в ЕРАМ и отбывал 15 суток в Центре изоляции правонарушителей на Окрестина. Позже он был вынужден релоцироваться со своей командой в Польшу.
Егор считает, что именно массовые репрессии против IT-специалистов в 2020–2021 годах стали причиной переезда тысяч его коллег.
«Руководство многих IT-компаний лояльно отнеслось к осужденным на „сутки“, ребята вернулись на работу, им компенсировали зарплату. Но когда количество задержаний пошло на десятки, компании решили постепенно релоцировать сотрудников. Многие не хотели уезжать, потому что в Беларуси в IT-сфере зарплаты были достойными, люди начали строить собственное жилье. Пришлось ставить жесткие условия: либо переезд, либо увольнение. К тому же против IT-специалистов начали заводить уголовные дела, а это уже не 15 суток», — рассказывает Егор.
Суд, «химия», эмиграция
Одним из первых программистов, задержанных за участие в протестах в рамках уголовного дела, стал Степан Чикилев, ведущий инженер-программист крупной IT-компании. 15 ноября 2020 года, когда в Минске проходил «Марш смелых» памяти Романа Бондаренко, он на проспекте Пушкина якобы бросил что-то в сторону милицейского микроавтобуса. И в этот момент на него наехал второй микроавтобус, который ехал со стороны Притыцкого. Мужчину жестоко задержали, а в милицейском участке избили так, что он попал в больницу скорой помощи. Врачи диагностировали сочетанную травму, сотрясение мозга, многочисленные ушибы, царапины, повреждение почки. Однако Чикилева быстро вернули в следственный изолятор.
В начале февраля 2021 года Степан Чикилев был осужден по статье 339, часть 2 — «Злостное хулиганство». Программиста приговорили к трем годам ограничения свободы с направлением в исправительную колонию открытого типа (так называемая химия) и освободили в зале суда. Чикилев считал, что «на химии» ему разрешат работать удаленно по специальности, но когда узнал, что это невозможно, успел выехать из Беларуси.
Программиста Виктора Пархимчика задержали 16 ноября 2020 года якобы за то, что он разбрасывал саморезы на проезжей части. Мужчину судили за «злостное хулиганство» по статье 339 Уголовного кодекса и приговорили к двум годам «химии», которую позже заменили на колонию строгого режима, где Пархимчик провел четыре месяца.
На принудительные работы в Каменецкий район Виктор поехал вместе с руководителем IT-компании, в которой работал. Тот привез ходатайство с просьбой разрешить осужденному программисту работать дистанционно и даже был готов поставить для контролеров бытовку. Но начальника Виктора не приняли. А самого осужденного заставили работать в коровнике. По его мнению, главная задача «системы» — заставить людей на работе страдать.
«Коровник для человека, который никогда не работал в сельском хозяйстве, — это пытка. Меня заставили подписать контракт, в котором говорилось, что я буду работать животноводом 5-го разряда. В первый же день мне выписали „нарушение технологии кормления коров“. Потом было еще одно нарушение, замаячило третье — меня хотели сделать злостным нарушителем. И я подал жалобу в комиссию по трудовым спорам о том, что я не соответствую занимаемой должности. Потому что в контракте было сказано, что я должен уметь принимать роды у коров. А я же не умею!
Короче, из коровника меня отправили работать в свинарник. Фактически взяли в рабство — на время отсутствия какого-то сотрудника. В свинарнике я отработал месяц, потом основной работник вернулся», — вспоминает Виктор.
Мужчина хорошо изучил Уголовно-исполнительный кодекс: оказалось, что во время «химии» он имеет право учиться.
«Я записался на курсы EРAM, у меня была справка о том, что я принят, и даже квитанция об оплате этих курсов. Им было бы выгодно сообщить, что человек хочет учиться, повышать квалификацию и встал на путь исправления. Но они долго совещались и в итоге дали ответ, что, мол, не имеют права разрешать мне компьютер, потому что непонятно, как будет оплачиваться электричество для подключения компьютера. И мне отказали в обучении.
Тогда „химикам“ разрешали телефоны и я, сидя в бараке, торговал криптовалютой. Вводить коды я не мог, потому что экран был слишком маленьким, но криптой торговал. Даже некоторым сержантикам, которые ко мне нормально относились, показывал принципы трейдинга», — признается бывший политзаключенный.
Затем IT-специалиста направили в Высокое, на предприятие «БелМинералГрупп» — завод базальтового волокна. Директор узнал, что Виктор — спец по созданию сайтов, и поручил ему сделать сайт организации.
«Ну где же он еще найдет бесплатного специалиста, который разработает ему сайт? Сидел в кабинете, работал. Но как-то пришел сержант проверять — а я за компьютером сижу! Хотя его не должно волновать, что я делаю, — главное, что работаю и что трезвый. И меня перевели на тяжелую физическую работу.
От барака до места работы было 25 километров. Транспорт туда не ходил, и мне приказали идти на работу пешком 25 км через Беловежскую пущу. Я попытался пройти пару раз. Потом перестал. Ну и отправили в ШИЗО. А потом за многочисленные нарушения „химию“ заменили на реальную колонию», — говорит Виктор.
Компьютерные курсы для убийц
Последние четыре месяца Виктор Пархимчик провел в исправительной колонии № 17 в Шклове. Именно там Институт повышения квалификации и переподготовки кадров Могилевского университета организовал дистанционное обучение заключенных. Их учили обрабатывать изображения в Photoshop и CorelDraw, а также основам создания сайтов и веб-программирования.
«Но это было только для преступников — „политическим“ в ИК-17 невозможно не то что на компьютерные курсы попасть, даже на турники или на стадион ходить. Убийцам, преступникам и наркоманам можно, а „политическим“ — нет.
В колонии был компьютерный класс. Я даже консультировал одного парня, который сидел по наркотической статье и учился по той программе. Да я и сам мог бы их учить на тех курсах. Не онлайн, как там некоторые студенты преподавали, а офлайн. Но меня, конечно, не допустили», — говорит Виктор Пархимчик.
По иронии судьбы именно в Шкловской колонии отбывали наказание многие специалисты в сфере IT. Кроме Виктора Пархимчика, в то время в ИК-17 сидел известный бизнесмен, основатель компании по разработке сайтов Astronim, соучредитель Международного фестиваля маркетинга и рекламы «Белый квадрат» Богдан Коровец. Он уже вышел на свободу, полностью отбыв двухлетний срок лишения свободы, назначенный ему по статье 342 Уголовного кодекса.
Бывший заключенный Новополоцкой колонии № 1 Георгий (имя изменено в целях безопасности. — РС) рассказал «Свабоде», что именно к заключенным IT-специалистам и журналистам администрация относилась особенно жестоко.
«Во-первых, программистов, которые в большинстве своем не отличались атлетическим телосложением и физической силой, ставили на самую тяжелую и вредную работу — вытаскивать провода из кабелей. Один контролер издевался: „Это тебе не по клавишам стучать и в экран таращиться!“ Их постоянно необоснованно наказывали карцером и ПКТ. Просто какая-то классовая ненависть была к умным и образованным у вертухаев! Я застал время, когда к нам заехали первые двое осужденных за донаты. Их просто оскорбляли: „Миллионеры конченые, теперь вы 10 лет будете баланду хлебать, а не по ресторанам шастать“», — вспоминает Георгий.
От 5 до 12
Если в 2020–2021 годах за протесты люди получали принудительные работы или 2−3 года тюрьмы, то позже IT-специалистов стали приговаривать к длительным срокам.
Программист Артем Мазаник был задержан в начале 2022 года за участие в двух акциях протеста. Его обвинили в «незаконном сборе и распространении персональных данных» (ч. 3 ст. 203−1 УК РБ), «призывах к действиям, направленным на причинение вреда национальной безопасности» (ч. 3 ст. 361 УК РБ), а также в «разжигании вражды» (ч. 6 ст. 16 и ч. 3 ст. 130 УК РБ).
Выяснилось, что в 2020 году Артем разработал мобильную аппликацию Belscan, с помощью которой распространял информацию о частной жизни и персональные данные силовиков и представителей власти. Кроме того, она позволяла через штрихкод определять производителей товаров и проверять их причастность к предприятиям, которые поддерживали действующую власть. В результате Артема Мазаника приговорили к восьми годам лишения свободы.
Юрист «Вясны» Светлана Головнева говорит, что точно известны 85 фамилий IT-специалистов, попавших под уголовное преследование, в том числе и заочно — в рамках специального производства. Из них 83 человека уже осуждены. Некоторые отбыли свои сроки, некоторые все еще сидят, а некоторые находятся за границей. Но это далеко не полная информация, многие специалисты и их родственники не хотят огласки.
«Про 14 человек известно, что они были осуждены на довольно большие сроки — от 5 до 12 лет. Истории и обвинения разные, поэтому и основания для таких больших сроков разные. К самому большому сроку — 12 лет — заочно приговорили Веронику Цепкало. Она одна из тех, кто стал лицом протестов после выборов 2020 года, плюс суд заочный, отсюда и большой срок. Самый большой срок среди задержанных у программиста Дмитрия Мостового, который получил 10 лет по делу о подрыве российского самолета в Мачулищах.
Можно также выделить дела, связанные с раскрытием информации о госслужащих, — болезненная тема для государства, здесь большие сроки, вероятно, призваны показать, что государство защищает своих», — говорит юристка «Вясны» Светлана Головнева.
При этом даже сравнительно небольшой срок заключения может существенно повлиять на профессиональные качества программиста. Егор (полное имя не разглашается в целях безопасности. — РС), руководитель группы в известной IT-компании, говорит, что многое зависит от самих людей, от их желания и способностей. Он приводит в пример молодого человека, который работал тестировщиком в их компании, но был приговорен к трем годам лишения свободы. Сейчас уже вышел на свободу.
«Сначала мы общались с ним дистанционно. Человек был растерян, дезориентирован — мы не узнали в нем того веселого, ироничного молодого человека, каким он был раньше. Сказали: отходи, выдыхай, давай свяжемся через месяц. Уже через три недели он снова вышел на связь. Конечно, он отстал, потому что технологии развиваются очень быстро. Но парень старается. Я думаю, у него все получится, потому что он упрямый, у него есть шанс быстро восстановиться», — с надеждой говорит Егор.
Виктор Пархимчик, который на собственном опыте ощутил, что такое почти полуторагодовой перерыв в работе, говорит, что переломным моментом стало появление искусственного интеллекта.
«Это на работу ИТ очень сильно повлияло. Структура работы изменилась. Теперь половину процессов, которые раньше выполнял я, теперь выполняет искусственный интеллект. Я уже вручную не делаю того, что делал пять лет назад. Это повлияет и на тех, кто сейчас не имеет возможности работать. Потому что технологии развиваются очень быстро.
Чем дольше специалист сидит, тем сложнее ему будет восполнять знания. Если 2−3 года, то, мне кажется, это еще не критично. Наверстает за 3−4 месяца очень интенсивной работы. Если 8−10 лет, то это необратимо. Человек отстанет навсегда и вряд ли наверстает упущенное», — говорит Виктор Пархимчик.